История прихода святых апостолов Петра и Павла

История прихода святых апостолов Петра и Павла началась в конце XVII века. К этому времени в Немецкой слободе в Москве жило немало иностранцев католической веры – прежде всего, европейские купцы и находившиеся на русской службе военные. Однако власти не допускали ни проживания в России католических священников, ни строительства католического храма, пока исторические обстоятельства не сложились благоприятным для московских католиков образом.

Из шести сыновей царя Алексея Михайловича только трое пережили отца. После смерти царя Федора Алексеевича, чей единственный сын умер во младенчестве, на царство были венчаны сразу два царя: младшие сыновья Алексея Михайловича Иван и Петр. 16-летний Иван был слабым, болезненным юношей, не проявлявшим интереса к государственным делам. Петру (будущий Петр Великий) было 10 лет. Регентом при младших братьях была назначена царевна Софья, ближайшим сподвижником которой был князь Василий Васильевич Голицын, возглавивший Посольский приказ (говоря современным языком – министерство иностранных дел). Князь Голицын и царевна Софья проводили политику сближения с европейскими странами, поскольку Россия была заинтересована в создании широкой коалиции против Османской империи, чья экспансия представляла угрозу для христианских государств. В то же время они были вынуждены учитывать существование влиятельной консервативной партии, подозрительно относившейся ко всему новому и чуждому, в особенности к сторонникам «веры папежской». Одним из лидеров этой партии был патриарх Иоаким.

В этих исторических условиях московские католики составили челобитную царям Ивану и Петру с просьбой разрешить проживание в Москве католического священника, ибо «иноземцы лютерской и кальвинской веры имеют и пастырей, и молитвенные дома, нам же очищения в вере нет, и от того чинится великое повреждение нашим душам». Действительно, протестантские пасторы с небольшими перерывами служили в Москве уже более ста лет, со времен Ивана Грозного. Хотя протестантизм догматически отличается от православия намного больше, чем католичество, русские цари всегда были более снисходительны к нему. Причиной этого было то, что протестанты легко соглашались дать обещание не проповедовать православным людям и не принимать их в свои общины, а для католиков такое обещание было бы предательством своей веры. Итак, в 1684 году московские католики передали через князя Голицына челобитную царям. Исполнил это ответственное и деликатное поручение общины генерал Патрик Гордон – блестящий военный шотландского происхождения, с 1661 года находящийся на русской службе, ревностный католик, в будущем – один из ближайших сподвижников Петра I. В том же 1684 году в Москву прибыло посольство от императора Священной Римской Империи Леопольда I, тоже ходатайствовавшего за своих единоверцев. Поскольку ранее, со времен Ивана Грозного, все ходатайства о позволении католическим священникам жить в Москве неизменно отклонялись, князь Голицын побоялся дать официальное согласие, но устно разрешил находившемуся в составе императорского посольства иезуиту Иоганну Шмидту остаться в Москве.

Иоганн Шмидт стал первым пастырем московских католиков. По воскресеньям и праздникам он служил Мессу и проповедовал в доме голландского купца Ван Тройена. Уже через несколько недель после начала своей миссии в Москве он писал главе литовской провинции Общества Иисуса Беренту: «Я положил основание школе, побуждаемый к этому как призванием и службой ордена, так и гнетущею нас здесь крайнею необходимостью. <…> Начатки эти конечно ничтожны, но я надеюсь, что станут присылать в школу детей католики из Киева, Смоленска и других областей и городов, и уже два мальчика (коих я начал учить читать и писать латинские буквы <…>) в четыре дня научились порядку прислуживания при святом служении Мессы; их услугами я пользуюсь ежедневно». В следующем, 1685 году, отец Иоганн, ссылаясь на свой преклонный возраст и слабое здоровье, попросил царей разрешить приезд в Москву другого иезуита в качестве его викария. Благодаря покровительству Голицына в Москву приехал второй иезуит, Альберт де Бойе, но в 1686 году он скончался. Вместо него викарием Иоганна Шмидта стал 39-летний чех Иржи Давид, яркая и деятельная личность.

Уже в год прибытия о. Иржи Давида московские иезуиты купили собственный дом, зарегистрировав его на имя жившего в Немецкой слободе итальянского купца Франческо Гваскони. 5 мая 1687 года, в праздник Вознесения Господнего, была освящена «церковная палатка», т.е. временная часовня. Тогда же Гваскони и генерал Патрик Гордон, два наиболее деятельных члена католической общины, употреблявшие для ее развития свои связи и влияние, а также жертвовавшие на ее нужды немалые личные средства, начали сбор денег на строительство постоянной деревянной церкви. Однако увидеть эту церковь иезуитам было не суждено. В 1688 году престарелый о. Иоганн Шмидт вернулся на родину, а вместо него в начале 1689 года в Москву приехал о. Товия Тихавский – как оказалось, лишь на несколько месяцев.

В августе 1689 года конфликт между царевной Софьей и достигшим семнадцати лет Петром I вылился в открытое противостояние. Правительница и царь одновременно отдали войскам противоположные приказы: Софья велела войскам прибыть к ней в Кремль, а Петр – к нему в Троице-Сергиев монастырь (ныне – лавра). В критический момент Патрик Гордон решил судьбу противостояния в пользу законного государя, приведя иноземные полки к присяге Петру. Софья была заключена в монастырь, а ее фаворит, князь Голицын, отправлен в ссылку.

На короткое время падение европейски ориентированного Голицына и возвышение патриарха Иоакима, тоже поддержавшего Петра, привело к усилению «консервативной партии». В октябре отцы-иезуиты Иржи Давид и Товия Тихавский были изгнаны из России. Император Леопольд выразил протест против этого изгнания, но в ответ российские власти продемонстрировали перехваченную ими переписку о. Иржи Давида. Содержащиеся в ней намеки давали основания предположить, что в Москве у него были любовница и дочь. Хотя эти обвинения никогда не были доказаны, остаток жизни о. Иржи находился под надзором своих собратьев. Несколько раз он просил вновь направить его на миссию (иезуиты в это время активно проповедовали христианство в Латинской Америке и на Филиппинах), но неизменно получал отказ.

Зато о. Иржи Давид внес значительный вклад в культуру своего времени. Еще находясь в Москве, он составил по просьбе болландистов, издававших многотомное собрание житийной литературы «Acta Sanctorum», сборник, связанный с почитаемыми в Русской Церкви святыми. Вернувшись в Чехию, он издал русский букварь, основанный на «Грамматике» Мелетия Смотрицкого. Но главным произведением о. Иржи Давида стал трактат «Современное состояние Великой России, или Московии» - обширное описание политического и правового устройства, обычаев, нравов, образа жизни, литературы, климата России. Описание жизни нашей страны накануне петровских преобразований, сделанное умным и внимательным наблюдателем, представляет собой ценнейший исторический памятник.

Однако усиление патриарха Иоакима было явлением временным, а влияние Патрика Гордона с воцарением Петра I росло чем дальше, тем больше – царь нуждался в талантливом генерале, готовом передавать европейский военный опыт. Уже в 1691 году самодержец дал согласие на приезд в Россию двух католических священников, если они только не будут иезуитами. И в следующем году в Москву приехали из Чехии два новых пастыря – Франциск Ксаверий Лефлер и Павел Йозеф Ярош. По одним сведениям, они были диоцезальными священниками, а по другим – францисканцами. Вскоре после этого строительство деревянной церкви во дворе принадлежащего Франческо Гваскони дома было закончено и сразу же начат сбор средств на строительство каменной. Патриком Гордоном было получено устное согласие Петра на ее возведение, но письменный указ царя не был тогда же издан, поскольку оба – и царь, и генерал – отправились на осаду Азова.

Генерал Патрик Гордон по праву может считаться одним из тех, кто вместе с Петром I дал жизнь новой России. Столетие спустя его земляк и дальний родственник, лорд Байрон, напишет о нем:

Генерал Патрик Гордон

Мечом своим твердо

Служил под Московскою властью,

Учить помогая

Люд странного края,

Что мнил брадобритье несчастьем.

(Перевод Д. Федосова)

Но кроме того, Патрик Гордон стал отцом-основателем нашего прихода. Он умер в 1699 году, и Петр I своей рукой закрыл глаза своего друга и наставника. Генерала похоронили под алтарем построенного при его деятельном участии деревянного храма.

После смерти Патрика Гордона, несмотря на противодействие православного духовенства, протестантов из Немецкой слободы и сотрудников Посольского приказа, было завершено строительство каменной церкви. Точная дата ее освящения неизвестна, но уже в 1706 году князь Меньшиков, находясь с посольством в Риме, говорил Папе Клименту XI о существовании в Москве каменного католического храма.

Первоначально храм находился на углу Немецкой (ныне Бауманской) и Кирочной улиц. После пожара 1812 года он значительно пострадал, но был отстроен заново. Однако численность католической общины Москвы к этому времени значительно возросла и, главное, католики больше не жили кучно в Немецкой слободе, теперь большинство из них селилось в центре города. В 1839 году началось строительство нового храма в Милютинском переулке. В 1849-м здание по проекту Алессандро (Александра Осиповича) Жилярди, представителя известной семьи архитекторов, было достроено и освящено.

Один из алтарей нового храма – алтарь св. Эмилии – был построен на средства известного московского архитектора Михаила Дормидонтовича Быковского в память о его жене. Быковский, сын русской матери и обрусевшего поляка, был учеником великого Доменико (Дементия Ивановича) Жилярди, двоюродного брата создателя нашего храма, чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе (т.е. по сути главным архитектором Москвы), директором Московского дворцового архитектурного училища, создателем множества православных храмов и светских строений Москвы. Его жена, Эмилия Львовна, была прихожанкой нашего прихода. Дочь уроженца Рима Луиджи Минелли, популярного в Москве преподавателя музыки, и сестра Константина Минелли, талантливого архитектора, товарища Быковского по обучению у Жилярди, она умерла в 1841 году, вскоре после рождения сына Константина.

Вклад в строительство нового храма в Милютинском переулке внес также и врач Фридрих Йозеф Гааз (1780-1853), выдающийся филантроп, известный в России как Федор Петрович и при жизни получивший прозвание «святого доктора». Доктор Гааз родился в городке Бад-Мюнстерайфель под Кельном, получил медицинское образование в лучших университетах того времени – в Йене, Геттингене, Вене. В 1802 г. молодой доктор приехал в Москву по приглашению князя и княгини Репниных, ставших в Вене его пациентами. Полвека он прожил в Москве, лишь трижды надолго покидая наш город – два раза он ездил на Кавказ исследовать целебные свойства минеральных вод, а в 1814 г. полковым врачом русской армии дошел до Парижа. После краткого визита в родной Бад-Мюнстерайфель доктор Гааз отверг блестящие перспективы, ожидавшие его на родине, и вернулся в разоренную пожаром Москву – здесь нужда во враче была намного большей. Вскоре он приобрел обширную частную практику, лечил самых знатных и богатых людей первопрестольной, своим врачебным мастерством заработал немалое состояние, купил дом на Кузнецком мосту, имение с ткацкой фабрикой за городом. Однако же несколько часов в день Гааз посвящал бесплатным консультациям для неимущих пациентов. В 1828 г. московский генерал-губернатор князь Голицин, просвещенный и неравнодушный к людям вельможа, основал в Москве попечительный о тюрьмах комитет, в который входили чиновники, купцы, православное духовенство... представителем от медицины Голицин предложил стать Фридриху Йозефу Гаазу. Приглашение Голицина и ответ на него доктора Гааза как бы повторили разговор евангельского юноши со Христом, но только здесь финал был прямо противоположным. Гааз сохранил все заповеди от юности своей, а теперь сделал последний шаг: следуя за Иисусом, служа Ему в страдающих заключенных, все свое имение он постепенно продал и роздал.

Не только материальная забота о нуждах ссыльных и арестантов, но прежде всего человеческое участие, сочувствие в самом коренном значении этого слова – со-чувствие – сделали Гааза другом своих подопечных. Он перестраивал тюрьмы, раздавал идущим по этапу деньги и фрукты, добивался – и добился! – от полицейского начальства введения кандалов новой конструкции – меньшего веса и с наручником, обшитым изнутри кожей, чтобы металл не обмораживал арестантам руки. Чтобы не разлучать семьи, он выкупал у помещиков крепостных детей, чьих родителей те отправили в Сибирь. Он не стеснялся в буквальном смысле слова на коленях просить о милосердии к больным арестантам у генерал-губернатора и царя. Он хлопотал за осужденных, старался облегчить их жизнь, насколько было возможно. Арестанты сложили о нем поговорку: «У Гааза нет отказа». Последние годы Гааз прожил в двух комнатах при Полицейской больнице, главным врачом которой был. Ездил он на старой разваливающейся пролетке, для которой покупал лошадей, продававшихся на убой. Когда в августе 1853 года Фридрих Йозеф Гааз умер, хоронить его пришлось на казенный счет – денег у него осталась лишь горстка мелочи в кармане. За гробом шло двадцать тысяч человек – Москва провожала своего доктора. Биограф Гааза, выдающийся русский юрист А. Ф. Кони, приводит устное свидетельство сенатора Арцимовича: «В. А. Арцимович был во второй половине 50-х годов в Тобольске губернатором. При объезде губернии он остановился однажды в одном из селений в избе у бывшего ссыльнопоселенца, давно уже перешедшего в разряд водворенных и жившего с многочисленною семьею широко и зажиточно. Когда Арцимович, уезжая, сел уже в экипаж, вышедший его провожать хозяин, степенный старик с седою, окладистою бородою, одетый в синий кафтан тонкого сукна, вдруг упал на колени. Думая, что он хочет просить каких-либо льгот или полного помилования, губернатор потребовал, чтобы он встал и объяснил, в чем его просьба. «Никакой у меня просьбы, ваше превосходительство, нет, и я всем доволен, - отвечал, не поднимаясь, старик, - а только... – он заплакал от волнения, - только скажите мне хоть вы, ни от кого я узнать толком не могу, скажите: жив ли еще в Москве Федор Петрович?!»

Фридрих Йозеф (Федор Петрович) Гааз много лет был старостой прихода свв. Петра и Павла, вносил деньги на его строительство, завещал ему духовно-нравственные книги из своей библиотеки. В 1909 г. памятник «святому доктору» был открыт во дворе Полицейской больницы (ныне – НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков). Сохранившийся до наших дней, он виден с улицы – его адрес Малый Казенный пер., д. 5. В церемонии открытия памятника приняли участие представители православного духовенства и настоятель нашего прихода декан Антоний Василевский, впоследствии погибший в советской ссылке.

В 1998 г. по просьбе Архиепископа Тадеуша Кондрусевича, Апостольского Администратора для католиков латинского обряда европейской части России, кардинал Иоахим Майснер, Архиепископ Кельнский, начал процесс беатификации доктора Гааза в его родной епархии. В 2011 г. процесс беатификации был передан в Архиепархию Божьей Матери в Москве, постулатором назначен о. Вильфрид Велинг, капеллан общины немцев-католиков.

Другим выдающимся прихожанином нашего прихода и также известным филантропом, оставившим след в истории Москвы, был генерал Альфонс Леонович Шанявский (1837-1905). Потомок шляхетского рода Шанявских, Альфонс родился в родовом имении в Седлецкой губернии Царства Польского, но с семи лет обучался в кадетских корпусах Тулы, Орла, Санкт-Петербурга. Служил в лейб-гвардии, участвовал в освоении Дальнего Востока под командованием графа М. Н. Муравьева-Амурского. Выйдя в оставку, сделал состояние на Амурских золотых приисках и переехал в 1882 году в Москву, где прославился как меценат. На свои средства он дал жизнь гимназии в Благовещенске-на-Амуре, сельскохозяйственной школе в Чите, поспособствовал, вместе со своей женой Лидией Алексеевной, возрождению женских врачебных курсов, существовавших при военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, но закрытых в 1881 году. В 1897 году благодаря щедрым пожертвованиям супругов Шанявских курсы были возрождены под именем Женского медицинского института (ныне Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова). Но главным вкладом Шанявского в российское образование стало создание на оставленные им по завещанию деньги Народного университета в Москве. Образование в Народном университете было доступно для всех без исключения, кто желал учиться, независимо от наличия или отсутствия гимназического аттестата, от вероисповедания, национальности, пола, социального происхождения. И хотя Народный университет не имел права выдавать признаваемый государством диплом, в нем преподавали лучшие ученые того времени, а множество людей приходило туда, движимые жаждой знаний. Когда в 1908 году, через три года после смерти Шанявского, Народный университет впервые распахнул свои двери, в него хлынули все те, кто не мог по действовавшим тогда в России законам учиться в других университетах. В первом семестре лекции слушало 400 студентов, в 1912 году их было уже 3600. Среди преподавателей университета были такие выдающиеся люди, как философ и правовед Е. Н. Трубецкой, юрист А. Ф. Кони, историк Ю. В. Готье, психолог П. П. Блонский, химик А. Н. Реформатский, биолог Н. К. Кольцов и другие. В университете учились среди прочих Сергей Есенин, Николай Тимофеев-Ресовский, в будущем – выдающийся генетик и специалист по влиянию радиации на организм, а также Александр Чижевский, уже в те годы начинающий ученый, ученик Циолковского, впоследствии – исследователь солнечной активности, автор метода по использованию ионизированного воздуха в медицине. Еще одним, сравнительно небольшим, но значимым вкладом Альфонса Шанявского в образовательную и культурную жизнь Москвы стало строительство русско-польской библиотеки при нашем приходе.

Активным членом прихода свв. Петра и Павла был также поэт Юргис Казимирович Балтрушайтис (1873-1944), возглавлявший литовскую общину при приходе. Юргис Балтрушайтис родился в местечке Паантвардис в бедной крестьянской семье, учился грамоте сначала самостоятельно, а затем – под руководством местного ксендза. Закончил гимназию в Ковно (ныне – Каунас), затем, в 1893 году, поступил в Московский университет и, переехав в Москву, стал прихожанином прихода свв. Петра и Павла. Писал стихи по-русски и по-литовски, сблизился с поэтами-символистами, дружил с Бальмонтом, Брюсовым, Ивановым, Скрябиным, Станиславским, Комиссаржевской. Сейчас Балтрушайтис незаслуженно забыт, но в свое время Набоков говорил о пяти великих «Б» русской поэзии начала века, имея в виду Бальмонта, Брюсова, Блока, Белого и Балтрушайтиса[1]. В русскую поэзию Балтрушайтис привнес католические аллюзии (стихотворения Ave Crux и Ave Stella Maris). Кроме того, зная в совершенстве множество языков, Балтрушайтис переводил на русский язык Джорджа Байрона, Генрика Ибсена, Кнута Гамсуна, Оскара Уайльда, Мориса Метерлинка, Рабиндраната Тагора и других.

С 1920 года Юргис Балтрушайтис возглавил дипломатическое представительство Литовской республики в Москве (с 1922 года – чрезвычайный и полномочный посол). Хотя поэт тяготился своей государственной должностью, она давала ему возможность способствовать выезду в Европу многих представителей русской интеллигенции и тем самым спасать их от большевистского террора. В 1939 году Балтрушайтис покинул Москву, получив назначение советником посольства Литвы в Париже, где его и застало начало Второй мировой войны и потеря Литвой независимости. Балтрушайтис умер в оккупированном немцами Париже 3 января 1944 года и похоронен на кладбище Монруж. Имя Юргиса Балтрушайтиса носит московская литовская школа №1247.

В 1937 г. последний на многие годы настоятель католического прихода свв. Петра и Павла в Москве, о. Михаиль Цакуль, был арестован и вскоре расстрелян. Храм закрыли. Сначала в его здании хотели сделать кинотеатр, но не успели – началась война. После войны в храме разместился НИИ «Гипроуглемаш». В 90-е гг. возродившийся приход повел борьбу за возвращение храма, но безуспешно: ОАО «Гипроуглемаш» приватизировало бывшее здание храма, часть его ныне сдается в аренду под офисы. Однако внимательный глаз способен прочитать по контурам офисного здания его прежнее предназначение. Вот уже много лет службы прихода свв. Петра и Павла проходят в храме прихода св. Людовика.